Миссия исследователя

Первое в нашей стране академическое учреждение лесного профиля – Институт леса имени Владимира Николаевича Сукачева – до сих пор функционирует в городе Красноярске. За долгие годы фундаментальной работы здесь было сделано немало научных открытий. Мне удалось побеседовать с директором института Александром Онучиным.

Владимир Николаевич Сукачев 
(1880–1967)

Известный российский, советский геоботаник, лесовод, эколог, палеонтолог и организатор науки, академик АН СССР (1943 г.), Герой Социалистического Труда (1965 г.), заслуженный деятель науки РСФСР (1960 г.).

Владимир Сукачев родился 7 июня 1880 г. в Харьковской губернии (Российская Империя). В 1898 г. окончил Харьковское реальное училище, в 1902 г. – уже Санкт-Петербургский лесной институт.

В 1941 г. он возглавил кафедру биологических наук Уральского лесотехнического института.

В 1942 г. Владимир Сукачев ввел в науку понятие «биогеоценоз», связавшее воедино земную поверхность, ее обитателей и специфические факторы среды. Тем самым великий ученый заложил основы научного направления – биогеоценологии.

В 1944 г. Владимир Сукачев переехал в Москву, где стал профессором Московского лесотехнического института, а позднее, по совместительству, профессором Московского университета. В это время по инициативе великого российского биолога в Москве при Академии наук СССР были организованы Институт леса, Лаборатория лесоведения (ныне Институт лесоведения РАН) и Лаборатория биогеоценологии при Ботаническом институте. Владимир Николаевич руководил Институтом леса до 1959 г. Имя Владимира Сукачева было присвоено Институту в 1967 г.

Общий педагогический стаж Владимира Николаевича составляет более 50 лет. Помимо преподавательской деятельности он занимался научно-изыскательской и общественной работой. Своими трудами, которые нашли широкое применении на практике, Владимира Сукачев внес существенный вклад в развитие лесной науки. Его заслуги были признаны по всему миру, в частности шведский лесовод О. Густавсон назвал Владимира Николаевича «Нестором русской биологии и лесоводства».

– Я считаю, что в крайности вдаваться нельзя, и это относится к обеим сторонам вопроса. Если говорить о клонировании, то в этом случае мы увидим стопроцентное сохранение генетической информации, так как создается точная копия. О значимости воспитания многие говорят, например, сейчас появилось такое течение, как эпигенетика, последователи которого утверждают, что даже генетические свойства организма не сохраняются навсегда, их можно трансформировать в течение определенного времени. С другой стороны, конечно, мы можем взять двух близнецов, по-разному воспитать их, и они будут в чем-то различаться. Но их предрасположенность к болезням, биологические склонности, физиологические особенности не изменятся.

– И кто возглавил институт после его переноса из столицы?

– В Сибири на должность директора института был назначен известный лесовод того времени А. Б. Жуков. До того, как занять пост директора, он работал в руководстве лесной отрасли страны. В Красноярске под его руководством было сделано большое количество практических разработок, которые касались ведения лесного хозяйства именно в Сибири. Ведь для сибирских лесов тогда не было специальных правил, хотя они очень сильно отличались от европейских.

Мы работаем над сохранением биоразнообразия, изучаем различные системы и вырабатываем рекомендации, как его поддерживать. Ведь в случае беды – тот, кто не справился со стрессом, уступает место более устойчивым, но если бы существовал только один вид, все особи моментально исчезли бы.

Следующим директором института в конце 1960-х стал академик Александр Сергеевич Исаев, он активно развивал аэрокосмическую тематику, в частности методы дистанционного зондирования лесного покрова. Тогда институт находился в тесной связи с Роскосмосом, и на наши стационары приезжали космонавты. Георгий Михайлович Гречко привозил даже семена кедра, которые побывали в космосе, и они были высажены в Погорельском бору. Сейчас наши сотрудники наблюдают за этими деревьями, чтобы понять, обладает ли кедр, семена которого побывали в космосе, какими-либо особенностями.

Затем академик Исаев был приглашен на должность руководителя Комитета по лесу СССР. Он там какое-то время проработал, а потом началась перестройка, политические баталии, в результате чего Советский Союз распался. После этих событий директором института становится Евгений Семенович Петренко. На его период выпало самое трудное время. Тогда было мало денег, многих переводили на полставки, институт просто выживал. Он внес определенный вклад в то, чтобы институт сохранить, чтобы он не развалился.

Когда открылся железный занавес, начались визиты иностранцев в институт, их привлекали наши лесные территории, природные богатства. А самое главное – их волновало экологическое значение лесов. Поэтому и уделялось большое внимание контактам с иностранными партнерами, а также было много международных проектов.

Затем институт возглавляет академик Евгений Александрович Ваганов. Тогда глобальная экологическая тематика в институте отошла на второй план. Некоторые академики нам даже говорили: «Институт леса ушел из леса». Когда я стал директором, я на это отвечал: «Может и так, но у нас в лесу еще остался хвост, а голова уже снова в лесу».

– Так, Вы становитесь руководителем, чем Вы стали заниматься?

– Начиная с 2007 года на стационаре Погорельский бор мы начали проводить целую массу экспериментов по тематике интенсивного лесовыращивания. До сих пор эти эксперименты не закончены, продолжать полноценную работу нам не дают некоторые юридические нюансы. Мы практически не можем легализовать порядок оборота древесины, которая образуется в процессе реализации проектов освоения лесов, а также в процессе экспериментов, которые мы проводим. Древесина образуется, от нее никуда не деться, а мы ее не можем никуда сдать. Вроде бы и прямого запрета нет, и разрешения тоже нет. Мы хотим все-таки получить законное право на такие действия и четко понимать, как следует обходиться с этой древесиной.

Конечно, мы заинтересованы в ее реализации, ведь полученные от этого средства можно использовать на проведение экспериментов и других довольно дорогостоящих мероприятий, на которые бюджетные деньги не выделяются. Деньги бюджета направлены только на зарплату, коммунальные расходы и ряд других нужд. А на закупку оборудования, организацию командировок мы должны зарабатывать самостоятельно. 

– У нас достаточно широкий круг задач: мы разрабатываем биотехнологии, с помощью которых можно создавать препараты по борьбе с насекомыми-вредителями, биопрепараты, которые позволяют улучшать плодородие почвы, технологии переработки отходов лесопиления и лесозаготовки в полезные продукты, системы прогноза поведения развития пожаров и оценки ущерба на каждом этапе развития пожаров; оцениваем сами ресурсы, их возраст, запас, породный состав и работаем над рядом других важных проектов.

Кроме того, можно сказать, что наш институт – единственный в России институт, где сохранилось такое направление, как лесная гидрология. В остальных научных центрах она практически редуцирована. Хотя наши зарубежные коллеги этому вопросу уделяют большое внимание, ведь вода – это не менее важный компонент биосферы, чем кислород. Нехватка воды ощущается везде. В связи с этим хочу высоко оценить тот факт, что наши ученые, лесные гидрологи выдвинули концепцию географического детерминизма в оценке гидрологической роли лесов.

– Если сказать простыми словами, что это значит?

– Вопрос влияния лесов на речной сток является дискуссионным. Ученые во всем мире дискутируют, уменьшается или увеличивается речной сток в зависимости от расположения вблизи лесов. Споры на эту тему начались еще в прошлом веке и никак не могут закончиться.

Отечественные ученые говорили: «Чем больше лесистость, тем больше сток». Однако на Западе существовала иная концепция. Согласно исследованиям их ученых, после проведения рубок именно в местах, где были лесные водосборы, сток только увеличивался. Это объяснялось тем, что леса являются большими потребителями влаги, а значит – они ее в большом количестве испаряют, чем и уменьшают сток. В Советском союзе возражали, демонстрируя данные, полученные с конкретных водосборов. Исходя из той информации было очевидно, что с лесных водосборов сток больше, а с безлесных – меньше. Основываясь на этих данных, советские ученые утверждали, что лес притягивает осадки. На Западе такие аргументы не принимали. Их ученые уверенно заявляли, что не лес притягивает осадки, а осадки способствуют распространению лесов. Другими словами, больше леса растет там, где выпадает больше осадков. В общем, дискуссия до логического завершения так и не дошла, пока 10 лет назад мы все-таки не дали свой ответ на этот вопрос.

В институте работают 160 научных сотрудников, в том числе 40 докторов и 90 кандидатов наук (3 заслуженных деятеля науки Российской Федерации и 4 заслуженных лесовода Российской Федерации). В аспирантуре обучается более 60 человек.

– Если говорить о тропических лесах и лесах, которые произрастают в умеренных зонах, там, где теплый и мягкий климат, то в этом случае, действительно, леса являются большими испарителями влаги. В момент, когда осадки выпадают, кроны деревьев перехватывают их, затем влага испаряется и процесс зацикливается. Что же происходит в лесах северной тайги и лесотундры? На этих территориях бóльшая часть осадков выпадает в виде снега. На открытых участках в этих районах снег практически полностью выдувается ветром и испаряется. В лесах, напротив, ветра нет, кроны редкостойных лесов перехватывают небольшое количество снега, который сразу осыпается. В итоге под пологом леса формируется мощный снежный покров, высокая плотность и влажность которого практически не дает ему испаряться. Таким образом мы объяснили, почему леса сибирские и северные являются накопителями влаги, а южные – испарителями. Так была сформулирована концепция географического детерминизма в оценке гидрологической роли лесов.

Когда я докладывал о результатах наших исследований в рамках международных форумов в Канаде и в США, конечно, дискуссии были, однако зарубежные эксперты не стали отрицать, что это важное открытие, которое они восприняли как новость. Ведь в некоторых странах климатические условия не такие суровые, как в Сибири, а канадцы и американцы проводили свои лесогидрологические исследования преимущественно в лесах умеренного пояса.

– В завершение я хотел бы попросить Вас сформулировать, в чем заключается миссия Института леса?

– Основная цель института – это получение новых знаний, проведение фундаментальных исследований. Этим сейчас и занимаемся. Мы, конечно, удачно вписываемся в популярную для многих людей сегодня климатическую тематику. Ведь сибирские леса депонируют углерод, а те эмиссии, которые из леса выходят в атмосферу, не так значительны, но, тем не менее, мы знаем, как их сокращать.

По Енисейскому меридиану, начиная от побережья Северного Ледовитого океана и вплоть до границы со средней тайгой, установлены наши вышки, которые позволяют оценивать и фиксировать баланс углерода на региональном уровне. Считаю, что желательно поставить такие же центры наблюдения в южной тайге, в лесостепи и на сельхозземлях. Это значительные территории, а какой вклад они вносят в общий баланс углерода, мы пока не знаем. Вот это наша задача сейчас.

Беседовал Иван Борисов