Бумажный тигр

Это выражение пошло из Китая – так жители Поднебесной пренебрежительно называют то, что только кажется мощным. А мы сегодня говорим о проекте Стратегии развития лесного комплекса России до 2030 года – действительно впечатляющем документе, над созданием которого трудились специалисты Strategy Partners Group. В информации о своей работе российская консалтинговая компания заявляет, что «новая Стратегия 2030 будет учитывать интересы всех участников отрасли и станет навигатором для бизнеса, указывая, в каком направлении двигаться в условиях жесткой конкуренции с иностранными производителями как на внутреннем, так и на внешнем рынках». Так ли это?

С идеей проблема: у нас сейчас отсутствует цель, мы не знаем, куда двигаться, так что любая Стратегия будет носить очень сумбурный, разрозненный характер и не приведет отрасль к запланированным результатам. После создания Стратегии пишется (или корректируется под нее) законодательство, это третья позиция в общей логической цепи. Наконец, четвертое место занимает система государственного управления лесами. И для успешной реализации созданной Стратегии все эти четыре блока должны синхронно работать на протяжении как минимум пяти лет, потому что в современных условиях любая стратегия, рассчитанная на больший период, просто обречена на неудачу, потому что слишком много факторов, которые мы не можем учесть и предугадать. Климатические изменения, перемещение мировых финансовых центров, непредсказуемая международная политика, которая ломает экономику. Мы последние 10 лет находимся не в стратегическом развитии, а в ситуационном планировании. Я уважаю усилия ученых, которые разрабатывали Стратегию 2030, и уверен, что она была бы выполнена, если были бы выполнены другие условия. Но увы...

---

ИДЕЙНАЯ ПУСТОТА 

Вспомним основные этапы развития лесной политики за последние сто лет.
Национализация – первая идея в лесном хозяйстве после революции 1917 года. Страна жила с этой идеей до 1993 года.
Затем появилась вторая идея – аренда лесов. Она отрабатывалась до 2006 года.
Потом появился новый Лесной кодекс с новым дополнением идеи аренды, им стали приоритетные инвестпроекты. Это пример взаимодействия частного бизнеса и государства. Других идей у нас больше нет, отсутствует новая идея и в Стратегии 2030.

---

НАМ БЫ ДЕНЬ ПРОСТОЯТЬ… 

Стратегическое планирование возможно тогда, когда есть предсказуемость действий органов власти. А что мы видим в реальности? Сначала Правительство РФ устанавливает одни величины повышающих коэффициентов к минимальным ставкам арендной платы и тут же это решение отменяет, увеличивая на 44 %. Несмотря на негодующие обращения лесного бизнеса и на то, что никто так и не объяснил, почему на 44 %, а на 39 или 50. На этом примере понятно, что и правительство само не ориентируется в стратегическом плане, и лесному бизнесу не дает возможности развиваться стратегически, а ему необходимо четко планировать заготовку древесины до 49 лет. Если бы нам сказали, что коэффициенты меняются в ближайшие три года, то это уже было бы какое-то среднесрочное планирование. Но когда арендодатель в лице государства заявляет одни коэффициенты, а потом их отменяет и делает их гораздо выше, ни о какой тактике и стратегии речи быть не может. 

Еще один маленький пример – в Стратегии 2030 заявлено увеличение объема заготовки древесины. Это правильно, у нас действительно огромная расчетная лесосека, и теоретически мы могли бы этих планируемых показателей достичь. Но для этого мы должны как минимум построить лесные дороги. Между тем я сейчас наблюдаю, как мучится (другого слова не подобрать) Министерство природных ресурсов, пробивая обычный приказ о порядке создания, содержания и эксплуатации объектов лесной инфраструктуры, куда относятся лесные дороги. Уже прошло более полугода, но приказ до сих пор находится на межведомственном согласовании. И еще неизвестно, как этот приказ будет потом работать на местах. А мы говорим о Стратегии… 

Рассуждать о стратегическом планировании можно только тогда, когда приказы принимаются и исполняются без задержек, когда межведомственное согласование будет занимать считаные дни. Если же вернуться к лесным дорогам, то создается впечатление, что сейчас они интересны только лесному бизнесу. И никто не говорит о том, какие огромные затраты несет лесопользователь на создание и поддержание лесной инфраструктуры. Власть словно не понимает, что деятельность арендодателя по созданию инфраструктуры повышает капитализацию (увеличивает стоимость) государственного имущества. Арендатор уйдет, а дорога останется, участок будет дороже, чем до него. Кроме того, лесные дороги имеют громадное значение для всех, в них должно быть заинтересовано прежде всего государство. Но по факту оно заинтересовано лишь в том, чтобы взять с лесного бизнеса как можно больше денег. И на этом диалог с властью, о котором мечтает бизнес, заканчивается.

КУДА УХОДЯТ ДЕНЬГИ? 

Ежегодно Рослесхозу надо отстаивать финансирование лесного хозяйства, а делать это крайне трудно. В современной России все завязано на нормативах, у Рослесхоза же сейчас нет научно обоснованных нормативов, которые позволяли бы точно рассчитать, сколько надо рублей на гектар и на кубометр, чтобы выполнить ту или иную работу. Мы все получаем от достигнутого в прошлом году, от факта прошлого года. Минфин это раздражает, он требует: дайте нормативы, обоснуйте, почему вам нужна именно такая сумма? Но актуальных нормативов нет, все, что было связано с научной организацией труда, умерло, сохранившиеся нормативы датируются началом 1990-х годов. В том числе и поэтому финансирование лесного сектора идет по остаточному принципу. Что говорить о нормативах, если лесные планы готовить затруднительно, поскольку во многих регионах материалы лесоустройства безнадежно устарели? И тут вновь возникает вопрос: о какой Стратегии 2030 можно всерьез говорить, если мы не можем сделать обоснованные лесные планы? 

Мало того, что финансирование лесного хозяйства идет по остаточному принципу, так мы еще сплошь и рядом видим наличие межбюджетных конфликтов, когда один субъект зарабатывает средства и поставляет их в бюджет РФ, а в ответ получает их меньше, чем он направил. Вот Ленинградская область – условно, один рубль получает из федерального бюджета на ведение лесного хозяйства, а три рубля отдает в бюджет. И ежегодно объем финансирования занижается. Это пример конфликта, когда у субъекта нет никакого экономического интереса к развитию. 

ОДНОЙ НЕДОСТАТОЧНО 

Безусловно, к моменту утверждения Стратегии 2030 будет много попыток сконцентрировать внимание журналистов на том, что теперь, благодаря этому документу, Россия – не хуже других стран, где есть стратегическое лесное планирование. И действительно, стратегии – это необходимый этап в жизни каждой страны, но о нем можно говорить серьезно тогда, когда у нас есть та цепочка, о которой я говорил вначале. 

Но как же нам выбраться из той запутанной ситуации, в которой оказалась наша лесная отрасль? Лично я убежден, что необходимо создать небольшой рамочный федеральный лесной закон, где будут только самые общие положения и нормы. Но там должен быть пункт о том, что каждый регион страны в обязательном порядке принимает свой лесной за-кон с учетом всех особенностей, которые есть в регионе. В нем должны быть все конкретные нормы и правила, максимально приближенные к лесам и к людям, которые в них работают. Только так можно говорить об эффективном управлении лесами. Мы уже убедились, что в России нельзя создать один универсальный Лесной кодекс, который правильно и одинаково хорошо регулировал бы лесные отношения сразу во всех регионах огромной страны. И со стратегией тоже так – там, на местах, должны создавать свои, реальные Стратегии развития – с учетом специфики регионов. И нужно планировать на реальные сроки, а не на далекое и туманное будущее. А в ситуации со Стратегией 2030 одна из главных задач, на мой взгляд, заключалась в том, чтобы как можно дальше отодвинуть срок, когда надо подводить итоги. И с этим авторы справились.

Владимир Петров, профессор, д. э. н.

Данный материал был опубликован в № 1 (10), февраль 2018 года